По тропинке, что вела к озеру, спускались двое. Подойдя к сопке, тень от которой едва заметно покачивалась на воде, юноша указал на неё и что-то сказал девушке.
- Да-да, загадочная и немного странная, – ответила она. - А луна-то какая! – чудо как хороша, правда?
- Правда, - ответил он и обнял её.
Они подошли к воде, постояли, прислушиваясь к шёпоту волн, и снова вернулись к сопке. На водной глади смутным очертанием покачивалось отражение ночного светила, – не отрываясь, девушка смотрела на лунную дорожку, будто хотела запомнить её навсегда.
Звуки ночного города почти не долетали сюда. Приносимые тёплым южным ветром, они лишь иногда напоминали о себе, и тогда молодые люди слышали не только отголоски городского шума, но и ощущали его присутствие рядом. А ночь действительно была хороша: тонкий аромат цветущих акаций, смешиваясь с пряным запахом разогретой за день земли, кружил голову и напоминал о том, что весна в этих краях – самое прекрасное время года.
- Похоже, мы здесь одни, - сказала девушка.
- Ну, почему же? Ты забыла про ночь и звёзды.
- А ещё – про сопки и озеро, - в тон ему продолжила она.
- И дебаркадер тоже, - подхватил он.
- А я была там однажды.
- И что ты там делала?
- Снималась в эпизоде художественного фильма.
- Правда? А фильм вышел?
- Вышел, но без эпизода.
- Почему?
- Наверное, у режиссёра планы изменились, - она улыбнулась.
- Ты расстроилась?
- Да нет, – просто хотелось почувствовать себя актрисой, пусть и на мгновение.
- Ах, ты моя актриса, умница и красавица моя, - он наклонился и поцеловал её, - я люблю тебя очень-очень!
Они и вправду были одни. Одни среди ночи, не считая дебаркадера и вышки для ныряльщиков, что едва просматривалась на противоположной стороне озера. Рассеянный свет городских фонарей по-прежнему разливался над озером, отчего небо казалось высоким, а звёзды на нём выделялись особенно ярко. Тень от сопки, напоминавшая фигуру огромной летящей птицы, отодвинулась чуть вправо и уже не привлекала к себе внимания. На тёмно-ребристой поверхности озера всё также спокойно покачивалась блестевшая ртутью лунная дорожка, и только город изредка напоминал о себе, но его отдалённый шум уже не мешал.
Юноша взял в руки камешек и, размахнувшись, бросил в воду, – камень упал туда, где серебрилась дорожка, она качнулась и, рассыпавшись на мелкие осколки, веером разбежалась по сторонам. Что-то оборвалось в душе Лины: холодок пробежал по её телу, сомнения, взявшиеся невесть откуда, неприятно поразили сердце. «Боже мой, правильно ли я делаю, что согласилась выйти за него замуж? – промелькнула мысль. - Фу, какая глупость, - мгновенно подоспела вторая, - подумаешь, камень в отражение бросил!» Но интуиция сдаваться не хотела, и некоторые моменты их короткого романа были из её ряда, особенно предпоследнее свидание.
В тот вечер он был дерзким и развязанным, – таким Лина не видела его никогда, и таким он ей не понравился, но потом он попросил прощения и обещал, что больше этого не повторит. Она поверила и продолжала встречаться с ним, наивно полагая, что, кроме него, никто не сделает ей предложения и что это единственный шанс для неё.
Тем временем вода успокоилась, лунное отражение, собрав воедино серебряные осколки, засияло также эффектно, но как показалось Лине, без прежнего колдовского обаяния.
Через год у них родился сын Артём, и время для Лины уплотнилось до предела. Работа, учёба, малыш... дел было столько, что муж почти перестал вписываться в её график. Сначала он обижался, потом стал возмущаться, и чтобы выкроить хотя бы немного свободного времени, она попыталась приобщить его к домашнему хозяйству. Но он всякий раз произносил сакраментальную фразу – "это не мужское занятие", – и на этом попытки Лины, терпевшей очередное фиаско, заканчивались. У неё пропадало желание возобновлять их, она замыкалась в себе и, продолжая тащить груз бесконечных домашних дел, за помощью к мужу больше не обращалась.
Всё чаще она задумывалась над парадоксами, которые присутствовали в её, да и не только в её жизни. Она знала, что жизнь человека держится на трёх китах: крыше над головой, любимой работе и счастливом браке. Но как говорила её умная и рассудительная однокурсница Галя, – эти три важные ипостаси успешно смешать в одном флаконе редко кому удаётся.
«Что такое выбор и отчего он зависит, - размышляла Лина. - Только ли от человека? Почему, принимая то или иное решение, мы думаем, что оно правильное? Почему в браке – и не только – одни бывают счастливы, а другие так и уходят в мир иной обездоленными и несчастливыми? А может, эти решения не осознанны, и мы, попав в ловушку, сами виноваты, если опускаем руки и не пытаемся выбраться из неё? Почему так получается, что многие ответственные события в жизни часто происходят одновременно, или «сваливаются в одну кучу», как точно определила та же Галя. Но разве по силам преодолеть все тяготы одновременно? А если да, – то с каким результатом?.. Вот и я все свои важные и ответственные дела успешно свалила в эту самую кучу, - Лина грустно улыбнулась. - Да уж, мчишься по жизни, будто в скором поезде, и некогда на остановках передохнуть, да и остановки короткие».
Сынишка уже спал, но мужа всё не было. Его поздние возвращения, особенно в последнее время, стали для него нормой. Лина пыталась говорить с ним, но все разговоры уходили в песок, и трещина в их отношениях становилась всё больше. «Лаборантка – это хорошо, - думала Лина, вытесняя мысли о муже, - но трясти колбы всю жизнь я не собираюсь, поэтому, как сказал классик революции, – учиться, учиться и ещё раз учиться, хотя учиться ещё целых полтора года. Всего полтора года, – мысленно поправила она себя и договорила шёпотом: - Ещё немного, ещё чуть-чуть...»
Звонок в прихожей прозвучал резко и отрывисто. Лина быстро убрала посуду в шкаф и взглянула на часы: была уже полночь. «Неужели ключи опять потерял?» – с неприязнью подумала она и направилась в прихожую.
- Ох, Вадим, муженёк ты мой дорогой, – невольно вырвалось у неё при виде стоящего перед ней мужчины, – что же заставляет тебя так напиваться?
- Не твоё дело! – его тяжёлый взгляд заметался по её лицу.
- Почему не моё? Думаешь мне приятно видеть тебя таким?
- Не твоё, я сказзал, – лучше помоги мне!
«Может, он таким образом выражает свой протест? – всякий раз думала Лина, встречая мужа в подобном виде. – Но против кого – против меня?»
- Сдала к-курсовую? – проходя в комнату, спросил он.
- Сдала, - нехотя ответила она.
- На какую оценку?
- На пятёрку.
- Хочешь быть умной? Ну-ну.
- Да кто же тебе не даёт учиться? Болтаешься по ресторанам, даже с ребёнком не можешь посидеть, когда я в институт уезжаю.
- А мне не надо учиться, я и так всё знаю.
* * *
Лина долго сидела на кухне, слушая вьюгу за окном. Муж спал, а она пыталась понять, почему рушится их семейная жизнь и почему между ними образовалась глубокая пропасть.
Но когда это началось? Не с того ли камешка, которым он разбил лунное отражение в ту весеннюю ночь? Вряд ли, хотя интуиция сработала именно тогда, а вот всерьёз об этом надо было задуматься в тот вечер, когда он пришёл на свидание подшофе. Но в ту пору ей казалось, что при их совместной жизни его недостатки, равно как и её, улетучатся со скоростью звука. Наивная... Это сейчас она понимает, что переделать человека невозможно, особенно, если он сам этого не захочет.
Она также поняла и то, что разрыв между ними неминуем, хотя и пыталась предпринять всё возможное, чтобы избежать его. Но после того как однажды из кармана его пиджака выпала записка с женским почерком, эти попытки для неё потеряли всякую значимость. И даже мысль о том – (её постоянный аргумент против развода), что Артём останется без отца, теперь не волновала её так, как волновала прежде. Удерживал лишь институт: хотелось окончить его и получить диплом, но и с этой надеждой придётся расстаться. Хватит – умерло её терпение! Завтра же она напишет заявление об отчислении, уволится с работы и уедет. Уедет из этого города навсегда.
Прошло два дня.
Лина возвращалась домой, в её сумочке вместе с институтскими документами лежал билет на утренний поезд, – она только что купила его в предварительной кассе вокзала. За эти два дня она многое успела сделать, да почти всё: отчислилась из института, уволилась с работы и купила билет. Но теперь ей захотелось навестить родителей мужа, чтобы в последний раз увидеться с ними и проститься, хотя бы мысленно. Пусть у неё нет времени, пусть она ничего не скажет им об отъезде, но увидеться со стариками она обязана.
Она вышла на остановке у кинотеатра «Металлург», прошла вперёд и свернула в ближайший переулок, обогнув его, вышла на улицу Рудничную и уже через минуту стояла перед домом № 19. Когда-то этот дом был шумным и многолюдным, когда-то и она жила в этом доме – первые два года после замужества, – сюда же и Артёмку принесли из роддома. Теперь же дом опустел, – в нём обитали лишь старики: свёкор да свекровь, иногда из Ташкента к ним приезжала дочь Софья, в которой они души не чаяли. Но между Линой и золовкой тёплых отношений так и не возникло, между ними с самого начала образовалась дистанция, потому что Софа считала себя большой интеллектуалкой, ибо училась не где-нибудь, а в университете на литфаке, чем ужасно гордилась. А Лина...
Лина со своим политехом была ей не ровня.
Глядя на добротный приземистый дом, молодая женщина вдруг ясно представила себе осенний воскресный день четырёхлетней давности, когда она по приглашению будущего мужа с робостью и в то же время с надеждой впервые вошла сюда.
- Не оправдались мои надежды, – прошептала она, а ведь жизнь предлагала другой выбор.
И она вспомнила, как почти сразу же после переезда в этот степной солнечный город, она познакомилась с Дмитрием – высоким молодым человеком, – не красавцем, но очень симпатичным и добрым. Он только что пришёл из армии и усиленно штудировал английский, готовясь к поступлению в МГИМО. Но Лина отвергла его, – стыдно признаться, – из-за неблагозвучной фамилии. Через некоторое время она пожалела об этом, но было уже поздно: Дима к этому времени уехал из города.
Но почему она раньше не задумалась над тем, что не фамилия красит человека, и почему её мама… Да причём тут мама? Во всём виновата сама, и нечего перекладывать ответственность на кого бы то ни было. "Наверно, я взрослею, - подумала тогда Лина, - потому что начинаю понимать, что каждый человек становится по-настоящему взрослым тогда, когда в своих неудачах перестаёт искать виноватых".
И всё-таки, почему в выборе мужа она остановила взгляд на Вадиме, – будто цепями её приковали к нему. Почему не отвергла его, – неужели судьба? А как же тогда свободная воля? Где-то она читала, что свободная воля даётся человеку ровно настолько, насколько выпавшие на его долю испытания он сможет принять не драмой, а очередной ступенькой к развитию личности. Там было ещё написано, что если представить судьбу человека крУгом в 360 градусов, то его свободная воля будет равна сектору с дугой всего в один градус, остальные же 359 – предопределение. Но, оказывается, одного градуса вполне достаточно, чтобы правильно распорядиться своей судьбой. Тогда Лина не обратила на это внимания, а сейчас почему-то вспомнила.
Спустя годы, в центральной прессе появятся статьи международного обозревателя и публициста Дмитрия С., и Лина, по нескольку раз перечитывая его работы, с щемящей грустью будет вспоминать того улыбчивого и доброго парня, который когда-то дарил ей степные тюльпаны.
Теперь же со своей великолепной фамилией она осталась одна. Фамилия звучит, но за душой ничегошеньки: ни законченного высшего образования, ни собственного жилья, ни имущества, ни денег. Ни-че-го! «Ну и ладно, - оборвала себя молодая женщина, подходя к калитке, - нечего ныть! У меня есть Артём, четыре курса института, есть молодость и красота, а вера и надежда в моём сердце живут всегда, и у меня обязательно всё получится. Ведь правда же я красивая?» - она глянула в зеркальце, вынутое из сумочки, и улыбнулась.
Открыв калитку, Лина вошла во двор, – навстречу ей устремился лохматый пёс.
- Стелла, милая, здравствуй, – ну, как ты тут? - спросила она, почёсывая собаку за ухом. - Хочешь конфетку? - порывшись в сумочке, она поднесла к её носу дольку шоколада.
Проглотив шоколадку, псина уставилась на девушку, будто поняла, что видит её в последний раз.
Лина опустилась на корточки и прижала собаку к себе.
- Мой добрый и ласковый зверь… - прошептала она, - прощай, моя дорогая… прощай и не поминай меня лихом.
Стелла вдруг упала на все четыре лапы и уткнулась девушке в колени.
- Ну что ты, что ты, – собачка моя…
Чтобы справиться с волнением, она немного постояла около собаки и, подойдя к двери, позвонила.
В прихожей на неё пахнуло вкусным запахом свежеиспеченных булочек, которые так любила стряпать свекровь.
- Мама, – здороваясь и закрывая за собой дверь, обратилась Лина к свекрови, - я у вас Артёмкин свитерок в прошлый раз забыла.
- Ну как же, как же, – здесь он, здесь… Да ты садись, - засуетилась свекровь, - поешь с нами. А что так рано, отпросилась с работы что ли?
- Да, отпросилась, - соврала Лина, - чувствую себя неважно. Но я… ненадолго к вам.
«Странно получается, - с грустью подумала она, - ведь когда-то для них я была неугодной, но до тех пор, пока собственный сын не оскорбил свою собственную мать. Теперь же в их доме я желанный гость, об Артёмке и говорить нечего. Но увы – слишком поздно: завтра в этом городе нас уже не будет, и больше мы никогда не увидимся. Никогда»
- Что с тобой, Лина? – спросил свёкор. – Ты, какая-то не такая сегодня, случилось что-нибудь?
- Да ты ешь, не стесняйся, – невпопад вставила свекровь, пододвинув тарелку с булочками.
- Спасибо, я не голодна. Да нет, ничего не случилось, я действительно неважно чувствую себя, – вы уж не обижайтесь.
Понимая, что в душе Лины что-то происходит и не находя этому объяснения, свёкор со свекровью виновато замолчали.
- Мама, папа, всё было очень вкусно, но мне пора, – сказала Лина, - не сердитесь пожалуйста.
Родители в один голос стали удерживать её:
- Останься, Лина, побудь ещё хотя бы немного, ведь ты почти не заходишь к нам.
- Н-нет… - сдавленно проговорила она, - не могу, как-нибудь в другой раз. - "А ведь другого раза уже не будет", - прошептал её внутренний голос.
Она встала из-за стола и, помедлив немного, сказала:
- Мне нужно идти, – слишком много дел сегодня.
Дел у неё и вправду было много: нужно было успеть уложить те немногочисленные вещи, которые она сумела перенести к знакомым, упаковать учебники и институтские лекции.
- Ну ладно, – надо, так надо, возьми вот гостинцы и поцелуй Тёмочку за нас. Знай, что ты и Тёма – самые желанные, самые родные для нас, заходите, не пропадайте.
С трудом спрятав снова нахлынувшую боль, почти не поднимая глаз, Лина сдержанно попрощалась и вышла. Вместе с нею вышли и свёкор со свекровью, чего раньше за ними никогда не водилось. Пройдя несколько шагов вверх по улице, она обернулась, – старики, опираясь на калитку, одиноко и неотрывно смотрели ей вслед.
* * *
Скорый поезд, раскалывая тишину пронзительными гудками, стремительно шёл на Запад. Вычерчивая линиями проводов дугообразные контуры, навстречу ему также стремительно неслись железобетонные опоры, за окнами вагона, ударяясь в толстое стекло, летели крупные снежинки. Лина сидела рядом с сынишкой, – тот мирно посапывал в обнимку с плюшевым медвежонком.
- Малыш, дорогой мой, - наклонившись к нему, прошептала она. - Ты уж прости, что так вышло, но мы не пропадём с тобой, верно? Я постараюсь любить тебя и за маму и за папу. Спи, мой хороший, – спи, мой маленький, я – с тобой.
Лина посмотрела в окно: всё так же бились снежинки о стекло, такими же волнистыми линиями мимо проносились электрические провода. «Один полустанок я уже миновала, - подумала она, - и кажется вовремя успела вскочить в очередной вагон под названием «Жизнь».